Лучшие сорта тюльпанов серебристо голубых
Лучшие сорта тюльпанов серебристо голубых
Лучшие сорта тюльпанов серебристо голубых
зью), китайско-русский (от словосочетания с сочинительной связью) словарь, административно- хозяйственный (от словосочетания с сочинительной связью), смычно-взрывной (от словосочетания с сочинительной связью), вышеперечисленные (первая часть — наречие на -е), смычно-взрывной (сочинительная связь), двадцатилетний (первая часть — имя числительное), стопроцентный (первая часть — имя числительное), шлакоблочный (от сложного существительного, пишущегося слитно), красно-белый (оттенок цвета), разносклоняемый (от словосочетания с подчинительной связью).
1. Лучшие сорта тюльпанов — серебристо-голубых
(оттенок цвета), фиолетовых и чёрных с розовой тенью — извивались в газоне линиями прихотливо брошенных ожерелий. 2. Рукой пристрастной прими собранье пёстрых глав, полусмешных, полупечальных (с полу- пишется слитно), простонародных (от словосочетания с подчинительной связью), идеальных, небрежный плод моих забав. 3. Из каждой расщелины прёт буйная, толстокожая (от словосочетания с подчинительной связью) зелень. 4. Он не солгал нам, дух печально-строгий (от словосочетания с сочинительной связью), принявший имя утренней звезды. 5. Бродя над озером моим, пугаю стадо диких уток: вняв пенью сладкозвучных (от словосочетания с подчинительной связью) строф, они слетают с берегов. 6. Косматится чёрный ельник по низинам, да на крутых краснобоких (от словосочетания с подчинительной связью) щельях качается звонкая медноствольная (от словосочетания с подчинительной связью) сосна. 7. Цвет небосклона, лёгкий, бледно-лиловый (оттенок цвета), не изменяется весь день и кругом одинаков. 8. Как это ни кажется странным, северо-западный (от существительного через дефис) охотский берег летом солнечнее и теплее юго-восточного (от существительного через дефис) тихоокеанского (от словосочетания с подчинительной связью). 9. Он [лекарь]. весьма ловко запустил к себе под обшлаг пятирублёвую (первая часть — числительное) бумажку.
Тюльпаны класса Триумф: интересные сорта
Тюльпаны являются одними из самых популярных и распространенных цветов для украшения, как садовых участков, так и для массового производства. Впервые эти прекрасные цветы начали выращивать еще в Персии, а на территорию Европы были завезены в 1554 г. Растение совершенно не сложно в выращивании, но стоит придерживаться некоторых инструкций для успешного цветения.
Сегодня мы рассмотрим некоторые сорта тюльпана, которые украсят ваш участок и подарят весеннее настроение после снежной зимы.
Сорта тюльпанов класса Триумф
Grand Perfection (Гранд Перфекшн)– незабываемое сочетание желтоватого тона с перистым рисунком винно-красного цвета. Высота растения 40-60 см. Период цветения: конец апреля-начало мая.
Madame Spoors (Мадам Спурс) – малиново-красный бутон со светло-желтой полосой по краю. Высота растения 45 см. Период цветения: вторая половина апреля.
Gavota (Гавота) – фиолетово-коричневый бутон с желтой каймой по краю лепестков. Высота растения 40 см. Период цветения: вторая половина апреля.
Arabian Beauty (Арабиан Бьюти) – лилово-сиреневый бутон с желтой каймой на лепестках. Высота растения 40-60 см. Период цветения: конец апреля-начало мая.
Recreado (Рекредо)– темно-фиолетовый цветок. Высота растения 30 см. Период цветения: 2-3 декада апреля.
Olaf (Олаф) – ярко красный бутон крупный бутон. Высота растения 30 см. Период цветения: вторая половина апреля.
Staning Apricot (Станин Априкот)– розовая полоса по середине лепестка обрамляется нежным персиковым цветом по краям. Высота растения 40 см.
Orlenda (орленда) – ярко-малиновый бутон с белой тонкой каймой по краю лепестка. Высота растения 60 см.
New Design (Нью Дизайн) – бело-розовый бутон с насыщенной розовой каймой по краю лепестка. Высота растения 20-30 см. Период цветения: после 20-го апреля на протяжении 10 дней.
Happy Generation (Хеппи Дженерейшн)– белый бутон с малиновой полосой по центру лепестка. Высота растения 50 см. Период цветения: конец апреля.
Alexander Puschkin (Александр Пушкин) – темно бордовый бутон с белой каймой лепестка. Высота растения 40-45 см. Цветет более 2-х недель в конце апреля.
Cancun (Канкун)– желто-оранжевый бутон с красным оттенком. Высота растения 60 см. Период цветения: 2-я половина мая.
Бабушкины cказки – неповторимый оттенок розового и лилового цветов с более светлой полосой на середине лепестка. Высота растения 50 см. Период цветения: 2-я половина апреля.
Алые паруса (сборник) (9 стр.)
– Лонгрен с дочерью одичали, а может, повредились в рассудке; вот человек рассказывает. Колдун был у них, так понимать надо. Они ждут – тетки, вам бы не прозевать! – заморского принца, да еще под красными парусами!
Через три дня, возвращаясь из городской лавки, Ассоль услышала в первый раз:
– Эй, висельница! Ассоль! Посмотри-ка сюда! Красные паруса плывут!
Девочка, вздрогнув, невольно взглянула из-под руки на разлив моря. Затем обернулась в сторону восклицаний; там, в двадцати шагах от нее, стояла кучка ребят; они гримасничали, высовывая языки. Вздохнув, девочка побежала домой.
Если Цезарь находил, что лучше быть первым в деревне, чем вторым в Риме, то Артур Грэй мог не завидовать Цезарю в отношении его мудрого желания. Он родился капитаном, хотел быть им и стал им.
Огромный дом, в котором родился Грэй, был мрачен внутри и величественен снаружи. К переднему фасаду примыкали цветник и часть парка. Лучшие сорта тюльпанов – серебристо-голубых, фиолетовых и черных с розовой тенью – извивались в газоне линиями прихотливо брошенных ожерелий. Старые деревья парка дремали в рассеянном полусвете над осокой извилистого ручья. Ограда замка, так как это был настоящий замок, состояла из витых чугунных столбов, соединенных железным узором. Каждый столб оканчивался наверху пышной чугунной лилией; эти чаши по торжественным дням наполнялись маслом, пылая в ночном мраке обширным огненным строем.
Отец и мать Грэя были надменные невольники своего положения, богатства и законов того общества, по отношению к которому могли говорить «мы». Часть их души, занятая галереей предков, мало достойна изображения, другая часть – воображаемое продолжение галереи – начиналась маленьким Грэем, обреченным по известному, заранее составленному плану прожить жизнь и умереть так, чтобы его портрет мог быть повешен на стене без ущерба фамильной чести. В этом плане была допущена небольшая ошибка: Артур Грэй родился с живой душой, совершенно несклонной продолжать линию фамильного начертания.
Эта живость, эта совершенная извращенность мальчика начала сказываться на восьмом году его жизни; тип рыцаря причудливых впечатлений, искателя и чудотворца, то есть человека, взявшего из бесчисленного разнообразия ролей жизни самую опасную и трогательную – роль Провидения, намечался в Грэе еще тогда, когда, приставив к стене стул, чтобы достать картину, изображавшую распятие, он вынул гвозди из окровавленных рук Христа, то есть попросту замазал их голубой краской, похищенной у маляра. В таком виде он находил картину более сносной. Увлеченный своеобразным занятием, он начал уже замазывать и ноги распятого, но был застигнут отцом. Старик снял мальчика со стула за уши и спросил:
– Зачем ты испортил картину?
– Это работа знаменитого художника.
– Мне все равно, – сказал Грэй. – Я не могу допустить, чтобы при мне торчали из рук гвозди и текла кровь. Я этого не хочу.
В ответе сына Лионель Грэй, скрыв под усами улыбку, узнал себя и не наложил наказания.
Грэй неутомимо изучал замок, делая поразительные открытия. Так, на чердаке он нашел стальной рыцарский хлам, книги, переплетенные в железо и кожу, истлевшие одежды и полчища голубей. В погребе, где хранилось вино, он получил интересные сведения относительно лафита, мадеры, хереса. Здесь, в мутном свете остроконечных окон, придавленных косыми треугольниками каменных сводов, стояли маленькие и большие бочки; самая большая, в форме плоского круга, занимала всю поперечную стену погреба, столетний темный дуб бочки лоснился, как отшлифованный. Среди бочонков стояли в плетеных корзинках пузатые бутыли зеленого и синего стекла. На камнях и на земляном полу росли серые грибы с тонкими ножками; везде – плесень, мох, сырость, кислый удушливый запах. Огромная паутина золотилась в дальнем углу, когда, под вечер, солнце высматривало ее последним лучом. В одном месте было зарыто две бочки лучшего аликанте, какое существовало во время Кромвеля, и погребщик, указывая Грэю на пустой угол, не упускал случая повторить историю знаменитой могилы, в которой лежал мертвец, более живой, чем стая фокстерьеров. Начиная рассказ, рассказчик не забывал попробовать, действует ли кран большой бочки, и отходил от него, видимо, с облегченным сердцем, так как невольные слезы чересчур крепкой радости блестели в его повеселевших глазах.
– Ну, вот что, – говорил Польдишок Грэю, усаживаясь на пустой ящик и набивая острый нос табаком, – видишь ты это место? Там лежит такое вино, за которое не один пьяница дал бы согласие вырезать себе язык, если бы ему позволили хватить небольшой стаканчик. В каждой бочке сто литров вещества, взрывающего душу и превращающего тело в неподвижное тесто. Его цвет темнее вишни, и оно не потечет из бутылки. Оно густо, как хорошие сливки. Оно заключено в бочки черного дерева, крепкого, как железо. На них двойные обручи красной меди. На обручах латинская надпись: «Меня выпьет Грэй, когда будет в раю». Эта надпись толковалась так пространно и разноречиво, что твой прадедушка, высокородный Симеон Грэй, построил дачу, назвал ее «Рай» и думал таким образом согласить загадочное изречение с действительностью путем невинного остроумия. Но что ты думаешь? Он умер, как только начали сбивать обручи, от разрыва сердца – так волновался лакомый старичок. С тех пор бочку эту не трогают. Возникло убеждение, что драгоценное вино принесет несчастье. В самом деле, такой загадки не задавал египетский сфинкс. Правда, он спросил одного мудреца: «Съем ли я тебя, как съедаю всех? Скажи правду, останешься жив», но и то, по зрелом размышлении…
– Кажется, опять каплет из крана, – перебивал сам себя Польдишок, косвенными шагами устремляясь в угол, где, укрепив кран, возвращался с открытым, светлым лицом. – Да. Хорошо рассудив, а главное, не торопясь, мудрец мог бы сказать сфинксу: «Пойдем, братец, выпьем, и ты забудешь об этих глупостях». – «Меня выпьет Грэй, когда будет в раю»! Как понять? Выпьет, когда умрет, что ли? Странно. Следовательно, он святой, следовательно, он не пьет ни вина, ни простой водки. Допустим, что «рай» означает счастье. Но раз так поставлен вопрос, всякое счастье утратит половину своих блестящих перышек, когда счастливец искренно спросит себя: рай ли оно? Вот то-то и штука. Чтобы с легким сердцем напиться из такой бочки и смеяться, мой мальчик, хорошо смеяться, нужно одной ногой стоять на земле, другой – на небе. Есть еще третье предположение: что когда-нибудь Грэй допьется до блаженно-райского состояния и дерзко опустошит бочечку. Но это, мальчик, было бы не исполнение предсказания, а трактирный дебош.
Убедившись еще раз в исправном состоянии крана большой бочки, Польдишок сосредоточенно и мрачно заканчивал:
– Эти бочки привез в тысяча семьсот девяносто третьем году твой предок, Джон Грэй, из Лиссабона, на корабле «Бигль»; за вино было уплачено две тысячи золотых пиастров. Надпись на бочках сделана оружейным мастером Вениамином Эльяном из Пондишери. Бочки погружены в грунт на шесть футов и засыпаны золой из виноградных стеблей. Этого вина никто не пил, не пробовал и не будет пробовать.
– Я выпью его, – сказал однажды Грэй, топнув ногой.
– Вот храбрый молодой человек! – заметил Польдишок. – Ты выпьешь его в раю?
– Конечно. Вот рай. Он у меня, видишь? – Грэй тихо засмеялся, раскрыв свою маленькую руку. Нежная, но твердых очертаний ладонь озарилась солнцем, и мальчик сжал пальцы в кулак. – Вот он, здесь. То тут, то опять нет…
Говоря это, он то раскрывал, то сжимал руку и наконец, довольный своей шуткой, выбежал, опередив Польдишока, по мрачной лестнице в коридор нижнего этажа.
Посещение кухни было строго воспрещено Грэю, но, раз открыв уже этот удивительный, полыхающий огнем очагов мир пара, копоти, шипения, клокотания кипящих жидкостей, стука ножей и вкусных запахов, мальчик усердно навещал огромное помещение. В суровом молчании, как жрецы, двигались повара; их белые колпаки на фоне почерневших стен придавали работе характер торжественного служения; веселые, толстые судомойки у бочек с водой мыли посуду, звеня фарфором и серебром; мальчики, сгибаясь под тяжестью, вносили корзины, полные рыб, устриц, раков и фруктов. Там на длинном столе лежали радужные фазаны, серые утки, пестрые куры; там свиная туша с коротеньким хвостом и младенчески закрытыми глазами; там – репа, капуста, орехи, синий изюм, загорелые персики.
Правописание сложных имён прилагательных
а) образованные от сложных имён существительных: птицеводческий, водосточный;
б) образованные от слов, связанных подчинительной связью: народнохозяйственный, машиностроительный, редконаселённый, прямолинейный, солнцезащитный, дикорастущий;
в) образованные от слов, связанных сочинительной связью: народно-освободительный, народно-поэтический, народно-революционный, технико-экономический, редакционно-издательский, машинно-тракторный, прядильноткацкий, общественно-политический;
г) образованные от имён существительных, которые пишутся через дефис: орехово-зуевский, северо-западный, выце-адмиральский;
д) обозначающие оттенки цветов: изжелта-красныщ иссиня-чёрный, тёмно-палевый.
Военно-морской (от словосочетания с сочинительной связью), военно-полевой (от словосочетания с сочинительной связью), горно-буровой (от словосочетания с сочинительной связью), дикорастущий (от словосочетания с подчинительной связью), древне-церковно-славянский (от словосочетания с сочинительной связью), естественно-исторический (от словосочетания с сочинительной связью), Западно-Сахалинские (обозначает географическое название) горы, западносахалинский (от словосочетания с подчинительной связью), англо-русский (от словосочетания с сочинительной связью), русско-англо-французский (от словосочетания с сочинительной связью), официально-деловой (от словосочетания с сочинительной связью), норд-вестовый (от существительного через дефис).
Юго-западный (от существительного через дефис), моторно-парусный (от словосочетания с сочинительной связью), китайско-русский (от словосочетания с сочинительной связью) словарь, административно- хозяйственный (от словосочетания с сочинительной связью), смычно-взрывной (от словосочетания с сочинительной связью), вышеперечисленные (первая часть — наречие на -е), смычно-взрывной (сочинительная связь), двадцатилетний (первая часть — имя числительное), стопроцентный (первая часть — имя числительное), шлакоблочный (от сложного существительного, пишущегося слитно), красно-белый (оттенок цвета), разносклоняемый (от словосочетания с подчинительной связью).
1. Лучшие сорта тюльпанов — серебристо-голубых (оттенок цвета), фиолетовых и чёрных с розовой тенью — извивались в газоне линиями прихотливо брошенных ожерелий. 2. Рукой пристрастной прими собранье пёстрых глав, полусмешных, полупечальных (с полу- пишется слитно), простонародных (от словосочетания с подчинительной связью), идеальных, небрежный плод моих забав. 3. Из каждой расщелины прёт буйная, толстокожая (от словосочетания с подчинительной связью) зелень. 4. Он не солгал нам, дух печально-строгий (от словосочетания с сочинительной связью), принявший имя утренней звезды. 5. Бродя над озером моим, пугаю стадо диких уток: вняв пенью сладкозвучных (от словосочетания с подчинительной связью) строф, они слетают с берегов. 6. Косматится чёрный ельник по низинам, да на крутых краснобоких (от словосочетания с подчинительной связью) щельях качается звонкая медноствольная (от словосочетания с подчинительной связью) сосна: 7. Цвет небосклона, лёгкий, бледно-лиловый (оттенок цвета), не изменяется весь день кругом одинаков. 8. Как это ни кажется странным, северо-западный (от существительного через дефис) охотский берег летом солнечнее и теплее юго-восточного (от существительного через дефис) тихоокеанского (от словосочетания с подчинительной связью). 9. Он [лекарь]. весьма ловко запустил к себе под обшлаг пятирублёвую (первая часть — числительное) бумажку. 10. Промыслы связаны узкоколейной (от словосочетания с подчинительной связью) железной дорогой. 11. Это был стройный мальчик, с красивыми и тонкими, немного мелкими чертами лица, кудрявыми белокурыми (вторая часть отдельно в такой форме не употребляется) волосами, светлыми глазами и постоянной полувесёлой, полурассеянной (с полу- пишется слитно) улыбкой. 12. Подножия вулкана окутаны тёмно-зелёным (оттенок цвета) покровом — зарослями кедрового неприхотливого кустарника Севера. 13. Да, уж такой наш человек: не успел ещё первый дымок над крышей взвиться, а смотришь — где-нибудь у крылечка уже полощется на ветру тонколистая (от словосочетания с подчинительной связью) берёза.
Лучшие сорта тюльпанов серебристо голубых
© А. Платонов (наследники). Размышления читателя. Статьи. Советский писатель. М. 1970. © Лев Шубин. Критическая проза Андрея Платонова. Вступительная статья. © «Im Werden Verlag». Некоммерческое электронное издание. 2005.
КРИТИЧЕСКАЯ ПРОЗА АНДРЕЯ ПЛАТОНОВА
Статьи писателя о литературе — это особый род критической прозы. Когда художник читает книгу и размышляет о ней, он делает это несколько иначе, чем литературный критик. Для него работа его современников и предшественников не только предмет критического разбора и оценки, но и повод для раздумий о собственном творчестве. Анализ здесь осложнен сопоставлениями с собственной работой, поверяется ею. Это двойственный процесс: с одной стороны, выпукло и резко (в силу образной природы мышления) очерчивается самый предмет анализа (книга другого писателя или поэта), с другой — происходит эстетическое самоопределение автора, осознание им своих литературных связей и художественного противостояния, оформление собственных художественных принципов. Поэтому критические статьи писателя (французское «эссе» — буквально «опыт» — было бы здесь точнее) представляют особый интерес — они, одновременно, и оценка художественного произведения, и автопризнание, самооценка. Однако печать личности, собственного литературного опыта и творческой судьбы — все это может порою деформировать критические оценки и историко-литературные представления писателя-критика, — прожитая писателем и понятая нами жизнь объясняет смысл и мотивы подобных деформаций.
Критика Андрея Платонова тесно связана с его творчеством. И дело, разумеется, не только в том, что можно легко установить перекличку идей, встретить порой буквальное совпадение отдельных формулировок, — важно другое: единство подхода писателя к жизни, сложный, духовно напряженный мир размышлений Платонова о взаимоотношении человека и природы, постоянная забота о практических и душевных потребностях трудящегося человека, стремление своей литературной работой помочь этим людям понять себя, других людей и природу, выяснить смысл «своего и общего существования». Острота социального чувства, строго ориентированного революцией, — характерная черта мировосприятия Платонова. Революция, как ее понимал писатель, вносит элемент разума в стихийные, трагически напряженные отношения человека и мира. Платонов был даже порою слишком категоричен и, если угодно, излишне прямолинеен в своих утверждениях, что только с социализма начинается подлинная история человечества, что народ теперь своим трудом одухотворяет мир, «существовавший дотоле в убогом виде, в разрозненности и без общего ясного смысла».
Герой Платонова — трудящийся человек, напряженно думающий, стремящийся осознать себя в мире. Он учился «думать при революции», которая пробудила его сознание. Мировоззрение платоновского героя менялось в революции медленно и трудно, здесь новое причудливо и странно сочеталось со старым. Однако своеобразие платоновской прозы не только в этом. Самый строй и лад мысли героя и автора у Платонова предельно сближены. Если в ранних рассказах Платонова и есть элементы сказовой манеры, то они вызваны «литературным этикетом», молодой писатель стремился оправдать собственный строй мышления, передавая слово герою или рассказчику. Он сам так думает, думает, как его герои, самый склад его мышления народный.
Платонов — интеллигент, который не «вышел» из народа. С середины двадцатых годов писатель смело вводит народный строй мысли не только в речь героя, но и в речь авторскую. Показательно, что стилистика Платонова-критика и Платонова-прозаика в двадцатые годы различна. В критике и публицистике, где нет ни героя, ни рассказчика, он придерживается «общепринятых» правил. В критических статьях тридцатых годов этого уже нет — Платонов-критик говорит своим голосом.
Критическую прозу Платонова роднит с его прозой художественной и философская устремленность, желание, потребность и необходимость выяснить — и в простых словах (а не в философских терминах) выразить свое понимание человека, общества, природы. Художественная проза Платонова всегда находится на грани между литературой и философией. Вот-вот, кажется, образ «сорвется» в условность и станет отвлеченным, но писатель, как правило, сохраняет равновесие. Вероятно, поэтому столь органичны его переходы от прозы к публицистике и критике, где сохраняются не только проблематика, но и ритм, интонация, структура фразы.
Платонов-критик почти совсем неизвестен современному читателю. Статьи и рецензии писателя публиковались в периодических изданиях, а кто, кроме специалистов-литературоведов, перечитывает старые газеты и журналы? Но дело не только в этом. Платонов очень часто, особенно в тридцатые годы, выступал под псевдонимами, которые не раскрываются даже в самых авторитетных справочных изданиях[1]
Критическая деятельность Платонова началась еще в двадцатые годы. В литературной жизни пореволюционного Воронежа (города, где родился и жил до 1927 года писатель) его критические выступления и публицистика занимали значительное место. Он был активным участником работы губернского Коммунистического союза журналистов (Комсожур, как тогда говорили), входил в состав первых объединений пролетарских писателей Воронежа. Критические статьи и рецензии Платонова регулярно появляются в те годы на страницах «Воронежской коммуны», органа губернского комитета партии; в 1920 году он под руководством Г. 3. Литвина-Молотова редактирует газету «Красная деревня», его доклады о пролетарской поэзии горячо обсуждаются в клубе журналистов Воронежа — «Железное перо».
Платонов — сын своего времени, его увлекала созидательная, преобразующая патетика революции, но не миновал он и преувеличений. «Пламя революции, — писал он в 1919 году, — начинает перекидываться из сфер политической борьбы в область художественного творчества, искусства… Мы переживаем великую эпоху возрождения духа человеческого во всех его проявлениях… Возрождая всю жизнь, трудовой класс возрождает и искусство… Пролетарское искусство отражает в себе все человечество в его лучших устремлениях… Это будет музыка всего космоса, стихия, не знающая преград, факел, прожигающий недра тайн, огненный меч борьбы человечества с мраком и встречными слепыми силами… Близится время сотворения коммунистической Эдды и великих мифов труда и солидарности, мифов о грядущих машинах-чудовищах, слуг человечества в познании и покорении вселенной».[2] Эта обширная цитата демонстрирует характерный для тех лет революционный пафос Платонова-критика.
Уже в эти годы складывались основы художественных воззрений писателя: органическая связь искусства с действительностью, стремление показать пробуждение народного сознания, выразить и опредметить в слове сознание народа в революции, действенность, преобразующая направленность искусства. «Цель искусства, — писал
Платонов в 1921 году, — найти для мира объективное состояние, где бы сам мир нашел себя и пришел в равновесие, и где бы нашел его человек родным… Истина — реальная вещь. Она есть совершенная организация материи по отношению к человеку. Поэтому и социалистическую революцию можно рассматривать как творчество истины»[3] Пусть мысль критика выражена несколько отвлеченно, пусть наличествует здесь излишний акцент жизнеустроения (как функции искусства), — важно, что действенная природа искусства осознана в связи с революцией, а самая революция понимается как такая организация мира, при которой созидается жизнь, достойная человека, или, как говорит Платонов, жизнь, при которой человек должен найти этот мир родным.
Даже в лучших библиографических справочных изданиях, наряду с критиком А. Платоновым, существуют как реальные люди А. Климентов, А. Фирсов, Ф. Человеков. Когда книга была уже в наборе, в Воронеже вышли «Материалы к библиографии» творчества А. Платонова: «А. Платонов (1899–1951). Материалы к библиографии». Составитель Н. М. Митракова. Центрально-черноземное книжное издательство, Воронеж, 1969.
Журнал «Железный путь», Воронеж, 1919, № 9.
